|
Форум » Разговоры между делом » О серьезном -с улыбкой » Ответить О серьезном -с улыбкой Мастер Игры: Поеделились со мной несколькими интересными ссылками.Результат прогулки по ним мне понравился- показался забавным и нужным настолько,что я решил выложить его здесь. Правила русского языка Настоятельно рекомендую их соблюдать. 1. Заменяя существительные местоимениями, позаботьтесь о правильном его согласовании. 2. Между нас говоря: падеж местоимения тоже важен. 3. Если Вы хочете использовать глагол, то спрягать его нужно правильно, а не как того захотит автор. 4. Глагол, кроме того, всегда должны согласовываться в числе с существительными. 5. Не надо нигде неиспользовать лишних отрицаний. 6. Плохо зная грамматику, сложные конструкции должны употребляться с осторожностью. 7. Которые являются придаточными предложениями, составлять надо правильно. 8. Мы хотим отметить, что менять лицо, от имени которого ведется изложение, автор этих строк не рекомендует. 9. Что касается незаконченных предложений. 10. Автор использующий причастные обороты должен не забывать о пунктуации. 11. В репликах тезисах наездах ставьте запятые при перечислении. 12. Не используйте запятые, там, где они не нужны. 13. Вводные слова однако следует выделять запятыми. 14. Ставьте где надо твердый знак или хотя бы апостроф: обем текста все равно так не сэкономить. 15. Не сокращ.! 16. Проверьте в тексте пропущенных слов. 17. Если неполные конструкции - плохо. 18. Маленькое замечание о повторениях, которые иногда встречаются в постингах, которые появляются на Форуме, который итак переполнен цитатами, которые иногда затуманивают мысль, которую хотел высказать автор, о которой мы и хотели сделать это замечание. 19. По нашему глубокому убеждению, мы полагаем, что автор, когда он пишет текст, определенно не должен приобретать дурную привычку, заключающуюся в том, чтобы использовать чересчур много ненужных слов, которые в действительности совершенно не являются необходимыми для того, чтобы выразить свою мысль. 20. Используйте параллельные конструкции не только для уточнения, но и прояснять. 21. Правиряйте по словарю написание слов. 22. Неделите не делимое и не соединяйте разно родное, а кое что пишите через дефис. 23. Уддвоенние неуддвояеммых согглассных (кроме труднопостижимой "н" в причастиях и прилагательных) преследуется по закону и карается очень больно! (с) форум Элхэ Ниэннах Ответов - 8 Мастер Игры: "Стилистика начинающего автора" Рекомендуется читать и сравнивать со своими отыгрышами- а вдруг и у себя обнаружатся упомянутые здесь недочеты? Часть 1. 1. Вечный ученик (предисловие) Так получилось, что за последний год я принял активное участие в нескольких сетевых конкурсах; какие-то из них я отсудил в качестве жюри, в иных участвовал как рядовой конкурсант. Мне пришлось прочесть несколько сотен произведений начинающих авторов; прочесть внимательно, вникнуть в них, разобраться в сюжете и стиле. Это оказалось неожиданно увлекательным делом: разбирая чужие ошибки, пытаясь их осознать, исправить, я задумался: "А что же я? Как же пишу я сам?" Выяснилось, что безобразно. Это откровение меня поразило до глубины души, поразило и заставило призадуматься. Пришла пора взяться за учебники, за критические статьи опытных литераторов; я отказался от бессистемного чтения и принялся штудировать классиков, разбирая их творчество, особенности стиля. Очень скоро стало очевидно, что большинство начинающих авторов (и я в том числе) допускают одни и те же ошибки. Эти ошибки механистичны; чтобы избежать их, достаточно внимательно вычитать текст и поправить неудачные фразы; главное - знать, что искать. Все, о чем будет сказано в статье - относительно. Могу с уверенностью сказать, что классики в поисках экспрессии зачастую пренебрегают "общепринятой" стилистикой. Временами у них встречается речевая избыточность, двусмысленные фразы, корявая фоника. Чего стоит одна фраза "обедал подчас с сторожами" в "Мертвых душах" Гоголя! Тем не менее, в большинстве случаев можно найти причину, по которой писатель отошел от стилистических норм. Я не призываю никого писать абсолютно правильно - это невозможно, да и не нужно никому... правильная речь мертва. Нет! Мое мнение таково: автор должен знать, что и для чего он делает. Если есть своеобычная фраза, - будь добр, объясни (хотя бы сам для себя) зачем она здесь. Иначе текст будет пуст: слова есть, знаки препинания тоже - автора нет. Итак, приступим. 2. Три барракуды стилистики начинающего автора (жаргонизмы, канцеляризмы, архаизмы) Читая конкурсные рассказы, я частенько натыкался на предложения вроде этого: "Введя в организм некоторую дозу горячительных напитков, мы похерачили к преподу на лабу, ибо оный уже возвестил пришествие вышеупомянутой". Пример утрирован, в чистом виде никто так не пишет. Тем не менее, мой судейский опыт подсказывает, что начинающие авторы очень любят "трех барракуд", лелея наивное убеждение, что это ново, ярко и выразительно. Что так никто кроме них не пишет. И действительно. В хорошей литературе очень мало произведений, написанных с использованием подобного смешения стилей. Дело в том, что жаргонизмы и канцеляризмы сочетаются очень плохо; добавление же в эту окрошку "высокого штиля" совершенно убивает произведение. О какой художественной ценности рассказа может идти речь, если в нем героиня не любуется на себя в зеркало, а "обозревает свою физиономию"? Сколько веры писателю, у которого дети "целеустремленно шествуют в направлении песочницы"? Отвечу - никакой, нисколько. Отказ от того или иного стиля не может быть абсолютным. Иногда в поисках особой выразительности, для придания персонажу индивидуальных свойств, авторы привносят в его речь стилистические особенности: "Начну с того, что тогда я был молод и ставил перед собой более обширные задачи, нежели теперь. Я учился в техническом вузе и писал стихи о дружбе, любви и окружающей природе. Я охотно читал их своим однокурсникам, дабы привить им любовь к поэзии. Но, как и у Леонардо да Винчи, мой рост шел не только по линии художественного творчества, но и по линии изобретательства" В. Шефнер "Когда я был русалкой" или: "- Вполне позитивно, - согласился второй, поправляя сидящие на крючковатом носу очки из шлифованного голубоватого горного хрусталя в золотой оправе. - Если отравка не подпорчена какими-нито инградиенциями. Корчмарь налил. Аплегатт заметил, что руки у него слегка дрожат. Мужчины прислонились спинами к стойке и не спеша потягивали из глиняных чарок. - Великомилостивый сударь хозяин, - вдруг проговорил очкастый. - Полагаю не без резону, здесь недавно тому проезжали две дамы, интенсивно следующие в направлении Горс Велена" А. Сапковский "Час презрения" Но всякий раз при этом автор старается дать некое объяснение речевой особенности персонажа: "И Ахилла рассказывал. Бог знает что он рассказывал: это все выходило пестро, громадно и нескладно, но всего более в его рассказах удивляло отца Савелия то, что Ахилла кстати и некстати немилосердно уснащал свою речь самыми странными словами, каких он до поездки в Петербург не только не употреблял, но, вероятно, и не знал! Так, например, он ни к селу ни к городу начинал с того: - Представь себе, голубчик, отец Савелий, какая комбынация (причем он беспощадно напирал на "ы"). Или: - Как он мне это сказал, я ему говорю: ну нет, же ву пердю, это, брат, сахар дюдю. Отец Туберозов хотя с умилением внимал рассказам Ахиллы, но, слыша частое повторение подобных слов, поморщился и, не вытерпев, сказал ему: - Что ты это... Зачем ты такие пустые слова научился вставлять? Но бесконечно увлекающийся Ахилла так нетерпеливо разворачивал пред отцом Савелием всю сокровищницу своих столичных заимствований, что не берегся никаких слов. - Да вы, душечка, отец Савелий, пожалуйста, не опасайтесь, теперь за слова ничего - не запрещается" Н. Лесков "Соборяне". Объяснить любовь к жаргонизмам (варваризмам) и архаизмам несложно: как и всякие эмоционально насыщенные понятия, они попадают в оперативную память человека первыми, особенно, если у автора беден словарь и нет навыков использования синонимов. Ох, тяжело подчас бывает подобрать нужное слово, то единственное, без которого никак! И рождаются из этого бессилия уродцы вроде "возвещающих преподов": автор уже понимает, что писать надо ярко, эмоционально, выразительно, да пока что не знает - как... Использование канцеляризмов - это совсем гиблое дело. Беда в том, что большинство авторов - люди просвещенные, они смотрят телевизор и читают газеты, с готовностью осваивая убогую лексику и суконный стиль передовиц. Что там литература! Сама народная речь становится корявой и неуклюжей. Ведь канцеляристу не обязательно держать в уме всю фразу, он может лепить слово на слово, не задумываясь в начале предложения о том, что будет в конце. Канцелярщина позволяет обойтись без глаголов, умертвляя текст, погребая его под курганами мертвых отглагольных существительных. Проверьте: вместо фразы "ударил мечом" получится "нанесение колотой раны путем прободения тела заостренным предметом". Очень солидная, весомая фраза, не правда ли? Наверняка автор - уважаемый человек, думают читатели, не какой-то там пустозвонный сочинитель фэнтези. Да стоит ли оно того? Кому нужно уважение, добытое такой ценой? (с)Владислав Силин Прдолжение следует Фолькер: Хе-хе... Над первым чисто и искренне поржал, а над вторым задумался... Увы, мой стиль уже выработан, и посему прошу простить меня за излишнее и неуместно использование сленга(читай, жаргонизмов) и канцеляризмов в моих постах. Локо : Фолькер,а еще будет продолжнеие:).После него нам всем мало не покажется Локо : Меня вчера кое-кто из сталкеров уличил в коварных и подлых замыслах огромной душевной доброте ,поэтому,чтобы жизнь медом не казалась реабилитироваться в глазах этого не буду показывать на редиску пальцем зрящего в корень , выкладываю весь остаток текста .Итак: "Стилистика начинающего автора" Часть 2 3.Золота никогда не бывает слишком много (речевая избыточность) А вот другая распространенная ошибка — избыточность. Многословность, велеречивость. Обычно речевая избыточность происходит от некоей авторской жадности, стремления огорошить аудиторию своим знанием жизни, словарным запасом. На голову бедного читателя вываливается сразу все: «Люди шли быстро и торопливо, передвигаясь бегом вприпрыжку». Зачем? У каждого слова свое определенное значение, — может быть, даже несколько, — но вам-то нужно именно одно! Представьте себя стрелком из лука, Вильгельмом Теллем: есть ли смысл щедро осыпать мишень стрелами, когда ценится лишь «десятка» — попал в яблочко? нет? Стрела одна и яблочко одно. Жертвовать чем-то все равно придется, еще Чехов об этом писал. Выделяются три вида избыточности: Плеоназм. Это — избыточность как она есть. Нагромождение слов, многократно поясняющих одно и то же: «Графиня смотрела на меня с надменной, горделивой чванностью» Тавтология. Для тавтологии необходимо присутствие однокоренных слов. «Графиня взирала на меня горделивым взором». Ляпалиссиада. Утверждение заведомо очевидных фактов, граничащее с абсурдностью. «Графиня рассматривала меня, глядя обоими своими глазами». Само происхождение термина «ляпалиссиада» достаточно забавно: слово образовано от имени французского маршала Ля Палиса, погибшего в 1525 году. Солдаты его просто обожали, и сочинили о нем песню, в которой была строка: «Наш командир еще за 25 минут до своей смерти был жив». По большому счету, описать все случаи избыточности невозможно. Изобретательность авторов воистину безгранична: тут и «пернатые птицы», и «наиболее высочайший», и бог знает что еще. К счастью, в борьбе с плеоназмами у нас есть два союзника: первый — обидная нелицеприятная критика со стороны злейших друзей, ну а второй... думаю, вы уже сами догадались. Это очень обидная, очень нелицеприятная критика со стороны их же. Чем больней, тем лучше. Временами плеоназмы бывают необходимы, чтобы придать произведению большую экспрессию: «По ходу пьесы спиртные напитки подавались в таком огромном изобилии, что к концу второго действия все артисты были пьяны вдребезги» Зощенко, «Опасная пьеска». 4.В черном плаще из лоскутов тьмы (штампы) «— Дуб, — бросил профессор. — Могучий, — прошептал испытуемый. — Как? — переспросил профессор, словно не поняв. — Лесной великан, — стыдливо пояснил человек. — Ага, так. Улица. — Улица... Улица в торжественном убранстве» К. Чапек «Эксперимент профессора Роусса» Зачастую автор стремится экономить силы и время, пользуясь многочисленными литературными находками своих коллег — маститых и не очень. И действительно: к чему изобретать что-то новое, когда все уже написано до нас?.. Вот и появляются в произведениях глаза, горящие «каким-то странным ярким огнем», плащи из «клубящихся лоскутьев мрака», «дивные эльфы» и «герметические костюмы, похожие на скафандры». На эту тему много сказано до меня, повторяться не хочется. Метафоры и реалии сродни монеткам: чем чаще платишь ими, тем тусклее становятся. Почему Лесков был способен написать: «длинный сухожильный квартальный и толстый, как мужичий блин, консисторский чиновник с пуговичным носом», а большинство авторов путается в «бочкообразных» телах и «коротких носах»? Чем мы хуже Лескова? Каждый из нас регулярно наблюдает в жизни «мужичьи блины»; окружающая нас реальность неизмеримо богаче литературы. Достаточно проявить чуточку внимания к мелочам — и не придется обращаться к штампам. 5.Своя игра (притяжательные местоимения) «Она сидела возле него, облокотившись своим локтем на спинку его стула, и смотрела на его работу» Естественный вопрос, возникающий при взгляде на это предложение: чьим еще локтем можно облокотиться на спинку стула, кроме как своим? Чем вообще можно облокотиться, кроме как локтем? Начинающий автор зачастую стремится настолько детализировать происходящее, что доходит до абсурда. Притяжательные местоимения «свой», «своя», «своё» играют при этом с ним дурную шутку, делая текст тяжелым и рыхлым. «Он засунул свою руку в карман своего пальто и достал свой верный кольт». Не правда ли, детальное описание? А ведь избежать этой ошибки легко: достаточно «поиграть» с текстом, выбрасывая местоимения, посмотреть, — потеряет предложение смысл, нет?.. Сперва осознанно, придирчиво глядя на каждое предложение, через какое-то время процесс пойдет сам, без прямого участия сознания. Временами использование местоимений стилистически оправдано: например, «лицо свое», или даже «лик свой» — более экспрессивная форма, чем просто «лицо». Сравните: «он повернул лицо к гостям» или «он обратил лик свой к гостям»? Совершенно иное звучание. Классики часто пользуются этим приемом, к примеру, фраза, использованная мною в начале главы, у Гоголя в «Невском проспекте» звучит так: «Она сидела возле него, облокотившись прелестным локотком своим на спинку его стула, и смотрела на его работу» 6.Какая-то скучная смерть (неопределенные местоимения) ««Бессмысленная, вялая какая-то, скучная смерть веяла ровным дыханием», — пишете Вы на 129 странице. Это — очень характерная фраза для Вас. А ведь в ней, несмотря на три определения понятия «смерть», — нет ясности. Сказать «вялая смерть» и прибавить к слову «вялая» — «какая-то» — это значит подвергнуть сомнению правильность эпитета «вялая». Затем Вы добавляете — «скучная», — к чему это нагромождение?» М. Горький «Письма начинающим литераторам» Зачастую автор, описывая своих героев, совершает чуть ли не самую страшную ошибку, какую только можно представить: он признается в собственной некомпетентности. Неспособности показать чувства, переживания персонажей, свою слепоту в отношении описываемых реалий. «Почему-то жило твердое убеждение», «из-за какого-то глупого детского упрямства», «с каким-то безумно отрешенным взором», «чувствовался какой-то надрыв переживаний» — не правда ли, так и слышится: «не знаю я, что там за надрыв переживаний, отстаньте от меня»? Сами посудите: едва читателю придет на ум, что писатель не способен описывать придуманный им мир, — какая будет следующая мысль? «А зачем я вообще читаю эту книгу? Деньги за нее выложил?». Точно так же непонятны описания «магических порталов какого-то синего цвета». Почему не написать просто: «портал синего цвета»? Чем это ухудшит описание? Есть случаи, когда неопределенные местоимения нужны. К примеру: «глаза у него были какие-то болотные». Сказать «болотные глаза» — сомнительно, очень сомнительно... Что, глаза квакают? прыгают по кочкам?.. Сказать «глаза болотного цвета» — теряется уйма оттенков, заключенных в эпитете «болотный». Тут и тоска, и гниение, и затхлость. «Какие-то болотные» на мой взгляд идеально передают всю гамму значений, заключенную в слове. 7.А еще хочу я вам сказать... (начало предложения: «А», «Но», многоточия) Если посмотреть на способы построения предложений, можно выделить некоторые закономерности. Есть стиль завывающе-эпический: «И рыцарь отправился по левой дороге, а дракон — по правой. Они шли долго. И солнце встало не один раз. Потому что шли они неделю. И рыцарь подумал: «И куда это я иду?». И не было ответа ему...» Обратите внимание: все эти «и» в начале предложения легко выкидываются. Большей частью они не нужны, а просто отражают особенность мышления автора: человек мыслит, складывая мир кубиками, подобно архитектору, пристраивающему к Башне Слоновой Кости множество мелких кирпичных домиков. Фонически это звучит так, будто он порывается что-то сказать вдогонку: «И еще! И еще! И еще вот так!» Есть стиль прекословящий: «Но джинн сказал Стоеросову: «Аллах с тобой, гяур!» Стоеросов был неплохой человек, но с норовом. Почему? Но так уж сложилось. Бывает. Но почему-то джинн об этом не знал». Тоже особенность психики автора: человек постоянно сам себе прекословит. Из каждого правила есть исключение, и автор стремится доказать это всем и каждому. Обычно такой стиль получается, если автор одержим стремлением быть оригинальнее всех. На конкурсах такие произведения встречаются постоянно. «...А я посмотрел налево. Черт возьми!.. А мне навстречу и космодесантники с бластерами, и летающие тарелки с гипердвигателями. А я им говорю: «А на кой черт вы приперлись?». А они молчат» Можно сказать, автор объединяет в себе особенности первых двух стилей. Постоянный вызов: «Вы думали так?! А вот вам!». Тяжело читать произведение, когда автор постоянно петушится, постоянно вызывает читателя на поединок. С одной стороны юношеские амбиции, с другой — нужно ли это читателю? «Солнце садилось... Она посмотрела на меня многозначительно и улыбнулась... Я последую за ней?.. Или она за мной?.. «Сеня... сколько время?..» — осведомилась она...» Такое ощущение, что автор недоговаривает, а герои многозначительно молчат. Фонически многоточию соответствует пауза. Можно ли читать произведение, состоящее из сплошных пауз? Начинать предложение со слов «пусть», «только», «итак», «ну», «да», «нет» — это великолепный прием, служащий для придания произведению особой экспрессии. Но пусть этого приема не будет слишком много! Если каждое предложение в тексте будет начинаться эмоциональной вставкой, восприятие читателя притупится, по-настоящему эмоциональный поворот сюжета не вызовет в душе ни малейшего отклика. 8.Однако, тем не менее, все же скажем (слова-паразитики) Как разговаривает матерый руководитель? Политик со стажем? «Дорогой наш, понимаешь, Никифор Васильевич! Мы, так сказать, собрались здесь, чтобы поздравить, в смысле — вручить тебе ценный, что называется, подарок». Он это делает не просто так. Речевой мусор нужен для того, чтобы дать окостенелому сознанию время обдумать следующую фразу. Слова-паразиты играют роль буфера, отсрочки, необходимой для принятия решения. Какая отсрочка нужна автору, сидящему в уютном кресле перед компьютером, с чашкой кофе в руке? Для чего?.. Да, в порыве вдохновения — может быть (если автор так мыслит), но почему не вычистить этот мусор позже, при вычитке? Если сравнивать текст с человеческим телом, можно предложить следующую аналогию: глаголы — это мышцы, существительные — кости. Прилагательные — кожа, косметика, одежда. Догадываетесь, чем окажутся в рамках этого сравнения слова-паразиты? Правильно — жиром. В некоторых случаях использование слов-связок необходимо. Для стилизации повествования под своеобычную манеру рассказчика, например: «Нынче все пьют помаленьку. Ну и артисты тоже, конечно, не брезгают. Артистам, может, сам Госспирт велел выпить. Вот они и пьют. Во многих местах пьют. А на Среднем Урале в особицу. Там руководители драмкружка маленько зашибают. Это которые при Апевском рабочем клубе. Эти руководители как спектакль, так обязательно даже по тридцать бутылок трехгорного требуют. В рассуждении жажды» Зощенко, «Опасная пьеска» 9.Неописуемая неприятность (использование отрицаний в описаниях) Хотите упражнение? Ниже я дам текстик, попробуйте его пробежать глазами, не особо вчитываясь. Затем перечитайте второй раз внимательнее и сравните: «Стены замка еще не растрескались от ветра и дождей, дряхлость не оставила на них свой мерзкий плесневелый отпечаток. Подъемный механизм моста пока еще не был сломан, и пруд, полный кувшинок, зеленой тиной не зарос» Не правда ли, двойственное впечатление? Такова работа подсознания: восприятие текста синкретично; человек воспринимает все слова скопом, лепит их в картинку, при этом отрицания теряются. Чтобы учесть все эти «не», приходится читать текст не образами, а словами. Естественно, художественная ценность произведения резко снижается. Можно придумать ситуацию, когда подобного эффекта приходится добиваться, но очень и очень сомнительно. Старайтесь описывать ситуацию в конструктивном ключе. Это сложно, знаю по себе, однако полученный результат того стоит. 10.Картинки для слепых (избыточность эпитетов) Бывает, автор настолько не доверяет читателю, что принимается детально растолковывать очевиднейшие вещи. При этом совершенно не принимается во внимание тот факт, что читатель может видеть мир по-своему: пишущий должен навязать ему свое видение картины, и баста! К примеру: есть предложение «Начиналась гроза». Вполне нормальное предложение, гроза ведь у каждого своя. Личная, выстраданная. Но автор — личность творческая, он пишет «Началась страшная гроза». Пока тоже ничего страшного, однако молнии не показаны. Дайте мне молнии! Где молнии? Появляется: «Началась роковая, страшная гроза, зазмеились ветвистые молнии». В стремлении «делать красиво» автор неутомим, а результат? Результат налицо: «И, наконец, безжалостно, грохочуще раздвигая слои реальности, явилась третья молния, яростно разбросала по небу свои алчущие ломаные щупальца, вцепляясь ими в скользящие сквозь мироздание, даже самые крохотные потоки, несущие в себе Силу». Даже простое словосочетание «кухонный стол» у разных людей вызовет разные ассоциации. У одного стол — это «оливье», картошка, водочка, у другого — икра, ананасы, шампанское... У третьего вообще селедочный хвост и гора немытой посуды. В принудительном порядке застелив стол крахмальной бело-зеленой клетчатой скатертью, выставив пожелтевший, потрескавшийся кофейник с ароматным кофе, три чашки на старых блюдцах и плетеную тарелочку с позавчерашними миндальными крекерами, автор рискует остаться вообще без гостей. Излишняя обстоятельность в описаниях убивает читательскую фантазию. Иногда многоэтажные прилагательные нужны, без них никак. Мой любимый пример из Эдуарда Успенского звучит так: «новенькая немецкая игрушечная стиральная машина». 11.Беспокойный персонаж (избыточность действия) Временами стремление автора отобрать бразды «мировосприятия» у читателя принимает несколько иную форму. Желая показать героя во всей красе, динамично и ярко, автор заставляет его совершать массу ненужных телодвижений. «Сидящий в кресле маркиз встал, задумчиво прошелся по комнате, вертя в руках перо, и остановился напротив портрета королевы, глядя на нее с обожанием, шепчущий слова любви». Оговорюсь: эта особенность стиля больше характерна для мужчин, женщины стараются насыщать пространство текста образами и красками. С одной стороны насыщенность текста действием — это неплохо, очень даже неплохо!.. Еще А. Н. Толстой говорил: «Движение и его выражение — глагол — являются основой языка. Найти верный глагол для фразы — это значит дать движение фразе». С другой: в приведенном мною примере многие действия излишни. Инстинктивно ясно, что герой должен был встать, перед тем, как идти, что остановиться, одновременно глядя и шепча — это как-то уж чересчур. Обилие беспомощных причастных и деепричастных оборотов душит текст, страдательный залог делает произведение сонным и апатичным. Особое внимание стоит обратить на разбивку диалогов: «— Чур меня, чур! — сказал он, хихикая, пнув Тузика в бок». Ох, неуклюже! Но скажите: «— Чур меня, чур! —пнул он Тузика в бок и захихикал» — прозвучит куда динамичнее. Другой случай, когда автор начинает вкладывать действия героев друг в друга подобно матрешкам. «Маркиз грустно перетаптывался возле зеркала, держа в руках стакан вина, запотевающий на холоде, из которого время от времени прихлебывал, наблюдая за отражением задумчиво перебирающей струны лютни королевы, улыбаясь, бросавшей на него задумчивые взгляды». Сознанию читателя тяжело держать столько связок между объектами, столько отношений. Наконец, так писать — просто безграмотно! Лучше разбивать подобные громоздкие фразы на несколько предложений. Тем не менее, эта особенность стиля довольно неплоха; при правильном использовании обилие глаголов может стать «визитной карточкой» автора. Главное — не злоупотреблять, не душить живой глагол причастными и деепричастными оборотами. 12.Запись рецепта яда змеи долины Василисков (избыточность существительных) Если вспомнить «Манифест партии национал-лингвистов» Лукина, восемнадцатый раздел был посвящен весьма занимательной проблеме: «Да, но как же без глаголов-то? Какая же это жизнь без глаголов? Ответ: самая что ни на есть нормальная. С какого потолка, интересно, взято утверждение, что глаголы в нашей повседневности необходимы? Да они в русской речи вообще не нужны. К чему они? Зачем? Какая от них польза? Да никакой. Без них даже удобнее. И вот вам лучшее тому доказательство: вам ведь и невдомек, что в данном разделе нет ни единого глагола!» Без глаголов писать можно; я пробовал, получилось довольно занятно. При этом возникает неприятная проблема: можно скатиться на использование отглагольных существительных, а они сильно утяжеляют текст. Возможно, вы помните раздел «Нарочно не придумаешь» в «Крокодиле»? Там публиковались как раз такие перлы народного словотворчества: «она вытаращилась на меня со всей наглой развратностью своей порочной души» или «в знак подтверждения своего согласия». Что это — малообразованность? низкая культура речи? Временами подобные фразы встречаются в довольно грамотно написанных произведениях: «принятия яда, выращенного в мышиной норе корня белладонны». От этой печальной традиции лучше избавляться, а то чем черт не шутит: вдруг фантазия Лукина станет реальностью? 13.Как проста эта прическа и как она идет к ней (избыточность местоимений) Львиную долю ляпов, обнаруживаемых у начинающих авторов, составляют проблемы с местоимениями. Местоимение замещает предмет, но само оно безлико. «Люди выбегали из домов с зонтиками и чемоданами, они озабоченно косились на небо, раскрывая их». Это — типичный пример неудачного использования местоимений. Местоимение «они» может относиться к «людям», «домам», «зонтикам» и «чемоданам». Мышление читателя устроено так, что обычно оно соотносит местоимение с последним встреченным в предложении объектом, главное, чтобы число и род совпадали. В примере, который я привел, «они» скорее всего будет относиться к чемоданам. Надеяться на то, что читатель все поймет по смыслу — глупо. Если фраза может быть понята неправильно, она будет понята неправильно. Я уж не говорю о том, что в выделенном примере есть вторая, куда более грубая ошибка: неудачное использование местоимения «их». Даже теория вероятности против незадачливого автора: если посчитать варианты, окажется, что существует шестнадцать вариантов понимания фразы, из них только один нормальный, остальные вызывают смех. Есть очень мерзкое местоимение: «всё». «В корабль попал метеорит, и всё взорвалось». Господа сочинители! В космическом корабле нет детали под названием «всё». Извольте написать конкретно: что взорвалось и почему. Чаще всего местоимение «все», «всё» используются начинающим автором по лени ума. Детально описывать картинку сложно; надо работать, оттачивать речь, собирать факты. Надо мало-мальски разбираться в описываемом предмете. Куда как проще написать расплывчатое «всё», уклончивое «это», предательски двусмысленное «тут». «При воспоминании об этом у него в душе возникало некое возвышенное чувство. Это чувство он лелеял в себе, и это было хорошо» А вот и нехорошо! Леность ума, беспомощность в описаниях и стремление спрятаться за обтекаемым неконкретным местоимением никогда не будут отнесены к авторским достоинствам. У местоимения в русском языке своя особенная роль, к примеру, оно активно используется в прямой речи. Для большей выразительности фразы зачастую допускаются даже плеоназмы: «Семен, он умен!» Местоимения хороши, если вы хотите назвать предмет, известный обоим собеседникам, к примеру, фразу: «— Ты по-прежнему пытаешься обосновать Гипотезу существования внепространственных взаимодействий между телами, обладающими массой?!» в речи двух ученых можно поменять на «— Ты по-прежнему пытаешься обосновать ту свою гипотезу?» Оба собеседника знают, о чем идет речь, — к чему утомительный тяжеловесный повтор? Гоголь очень активно использовал местоимения. Временами чересчур активно, на мой взгляд... впрочем, на вкус и цвет товарищей нет. При этом он великолепно владел приемами, помогающими избегать ляпов. «Но одна между ими всех лучше, всех роскошнее и блистательнее одета. Невыразимое, самое тонкое сочетание вкуса разлилось во всем ее уборе, и при всем том она, казалось, вовсе о нем не заботилась и оно вылилось невольно, само собою. Она и глядела и не глядела на обступившую толпу зрителей, прекрасные длинные ресницы опустились равнодушно, и сверкающая белизна лица ее еще ослепительнее бросилась в глаза, когда легкая тень осенила при наклоне головы очаровательный лоб ее». Николай Васильевич договорился сам с собой, что местоимение «она» будет относиться к одной лишь прекрасной незнакомке, смутившей Пискарева. Именно поэтому «она» — не голова, не тень и не толпа. 14.Средневековые штаны (неконкретность описаний) Лично меня задевает, когда я читаю в рассказе подобное описание: «Рыцарь ехал, облаченный в средневековую одежду: древний феодальный камзол, старинные штаны и национальную шляпу с традиционным рыцарским пером». Ребята, история костюма очень богата: котты, шоссы, касэды, камзолы, пурпуэны... Наше время дает автору великолепные возможности: пошарив по интернету, можно легко добыть нужную информацию, узнать, чем баскинет отличается от кулеврины и можно ли их вообще сравнивать. Помните Ильфа и Петрова, «стремительный домкрат»? Увы, «домкраты» никуда не исчезли; девы-воительницы в наше время надевают кирасы на голову — все лишь оттого, что пишущему было лень выяснить правильное значение слова. Зачастую автор имеет лишь приблизительное представление о том, что пишет. Результат: взрывающееся в звездолете «всё», «лошадинообразные» создания, «какие-то средневековые плащи»... Конкретное описание всегда лучше общего; если есть выбор, что предпочесть: бескозырку или головной убор, берите бескозырку. У читателя хорошо проработанные детали произведения вызывают доверие. 15.Репортаж с места действия (телеграфный стиль) «Взошло солнце. Подул ветерок, тучи ушли к северу. Лучи коснулись верхушек травы, роса испарилась. Зашумели деревья, запели птицы. Все обрадовалось, развеселилось. Лес проснулся, загомонил своим особым говором» Текст, написанный подобным языком, уже не спасти. Можно напридумывать эпитетов, указать, например, что трава — зеленая и сочная (автор ее пробовал?), а деревья — ветвистые и африканские, что птицы — громогласные. Все втуне. Бесполезно, потому что сам строй предложений неудачен; тупое нанизывание подлежащих и сказуемых не делает текста. А что в итоге? Произведение описывает утро, а читатель засыпает. Стилистика типов предложения — дело сложное и интересное. Короткие, рубленые фразы придают повествованию живость, длинные — великолепны в описаниях. При этом следует помнить, что текст формируется не просто из предложений, но из логически связанных предложений. Если такой связи напрямую не видно, сознание читателя воссоздаст ее само и результат будет обескураживающим для автора. Пример: «Метнулись тени. Через лес с шумом. Подул ветерок, вызывая ассоциации. Потому что птица. Закричала. Сова?» Я не шучу, некоторые авторы так пишут. Есть ли смысл обижаться, когда читатель компонует для себя этот текст в виде: «Метнулись тени, через лес с шумом. Подул ветерок, вызывая ассоциации. «Потому что птица» — закричала сова»? Итак, логика, логика и еще раз логика. Без логической связи текст рассыпается подобно венику с прогнившей бечевкой. Теперь вернемся к первому примеру и задумаемся: сколько в русском языке существует времен глаголов? Никитин утверждает, что : «...дикарь знает, к примеру, всего три времени: прошедшее, настоящее и будущее, а человек даже средний знает в русском языке их двадцать девять (к примеру, прошедшее разовое: курил, ходил, любил, и прошедшее повторяющееся — куривал, хаживал, любливал, прошедшее начинательное — и ну пыхтеть, и надуваться...и т.д.)...» Вполне может быть. В учебнике Ирины Голуб «Стилистика русского языка», что лежит у меня на столе, эта тема освещена довольно неплохо. Настоящее регистрирующее, настоящее предположения, настоящее времени момента речи, расширенное настоящее — характерны для научного стиля. Официально-деловой: настоящее предписания, вневременное действие, будущее долженствования, будущее условное. Публицистический стиль: настоящее историческое, художественный: мгновенно-произвольное, междометные формы, давнопрошедшее время... Хватит, пожалуй. А ведь есть еще наклонения, виды, залоги. Если разбирать любой текст мало-мальски опытного автора, становится заметно, что писатель «поворачивает» глаголы, играет ими. Если есть такая возможность, два глагола в одной форме рядом стоять не будут (я не говорю о специальных случаях — перечислении, например). Чем больше «играют» глаголы, тем живее текст; естественно, следует помнить о согласовании времен, но это уже другой вопрос. Обратимся к классикам: « Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. С самого раннего утра небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем. Солнце не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но светлое и приветно лучезарное — мирно всплывает под узкой и длинной тучкой, свежо просияет и погрузится в лиловый ее туман. Верхний, тонкий край растянутого облачка засверкает змейками; блеск их подобен блеску кованого серебра... Но вот опять хлынули играющие лучи, — и весело и величаво, словно взлетая, поднимается могучее светило» Иван Сергеевич Тургенев. «Бежин луг». Заметьте: прошедшее разовое время сменяется настоящим повторяющимся, а оно — прошедшим постоянным (термины условные). Временами идут безглагольные вставки; мастерски используется будущее время. К этому надо стремиться, а не штамповать рассказы тупым телеграфным стилем. 16.И такие, и их с страшным всхлипом... (фоника произведения) Очень занятно бывает видеть, как автор старается, пишет лиричный рассказ о любви, а читатель по прочтении морщит нос, отворачивает лицо. «Я счастливейший казначей, вашей незабываемейшей секретаршей утешен». Вот уж действительно! Описывается любовь, а текст полон «шей», «щей» и «вшей». В качестве курьеза, для создания комического эффекта, — отчего бы нет? Но если вы пишете лирику на полном серьезе, неблагозвучные произведения просто обречены на провал. О фонике можно говорить много, укажу лишь самые основные моменты. Аллитерация — повторение одинаковых или сходных согласных. «Прохвост к запруде приперся, спереть заброшенный капор» Ассонанс — тоже, но с гласными. «Пора, пора травку сажать», «Ох, конопельки уродилось нонеча!» Повторение начальных согласных в словах называется анафорой. Очень неприятным может стать текст, в котором всадники «проскакали, привычно привставая на стременах». Какое там — проскакали! Во всем предложении сплошное: «тпру!», «тпру!». Повторение конечных звуков — эпифора. Раздолье для канцелярщины: «специализация нашей цивилизации — трансплантация органов» Скопление согласных на стыке слов: «змей выполз в злобе из норы». Если вы пишете для детей, подобные ляпы просто недопустимы! Любое ваше произведение должно строиться так, чтобы ребенок мог его прочесть вслух. Даже если у ребенка проблемы с дикцией. Зияния — скопления гласных на стыке слов «Я расстаюсь с эльфийкою, и у Аэлландриэль в глазах слезы». При написании фэнтези авторы любят «красивые» имена с обилием гласных. Выбирая имя, всегда следует учитывать — не вызовет ли оно ненужных завываний? Это основные проблемы. Кроме них есть еще неуместные рифмы («Мы с Вованом пошли, как короли»), неблагозвучные названия инопланетных рас («взнизгхи»), обилие шипящих, излишняя ритмизация текста и так далее. Фоника — это мощное оружие в руках автора. К примеру, Лесков, описывая в «Соборянах» негодяя Термосестова, поступил просто. Он не стал описывать в деталях черты характера героя, а заставил его написать донос: «Комплот демократических социалистов, маск ирующихся патриотизмом, встречается повсюду, и здесь он группируется из чрезвычайно разнообразных элементов, и что всего вредоноснее, так это то, что...» Чувствуете? Грохочущая, бездушная аллитерация на «кр», «бр», самодовольная эпифора «-ся», громоздкие канцеляризмы, чудовищная конструкция «так это то, что». Продираясь сквозь донос Термосестова, читатель ощущает сильный дискомфорт; вернувшись же к обычному стилю Лескова — напевному, ласкающему слух, — испытывает облегчение. Естественно, эти метания отражаются в душе читающего, а как же иначе? Герои оживают, обретают свой неповторимый характер. 17.Что дальше? (послесловие) Мой краткий обзор стилистических проблем подошел к концу. В этой статье многое осталось за кадром. Очень многое. Неоправданно избыточное словообразование (каких слов не знаем — придумаем сами), неуклюжее видоизменение устоявшихся фразеологических оборотов (воины, падающие смертью храбрых), обилие варваризмов («колонелы», «сентинелы»), проблемы с перечислением разнородных объектов, сопоставление несопоставимого... Нельзя объять необъятное, да и нужно ли? Многие проблемы исчезнут сами собой, едва лишь автор начнет работать. Работать над собой, над текстом, не полагаясь на некое божественное вдохновение, которое само якобы подскажет нужные слова. Не подскажет. Вдохновение вдохновением, — тоже вещь полезная, не спорю, — однако рутинная корректорская правка (и не одна!) необходима любому тексту, как воздух. Читая статьи пушкино-, гоголе-, булгаково— и прочих «ведов» не раз убеждался, какой титанический труд стоит за кажущейся легкостью «Капитанской дочки», «Мертвых душ», «Собачьего сердца». Я в предисловии уже упоминал об этом, тем не менее, повторю еще раз: писать идеально — невозможно. Стилистические требования зачастую противоречат друг другу; всегда приходится выбирать что-то одно, чем-то жертвовать. При этом автор всегда должен четко и ясно понимать, что он делает. Если начинающий литератор пишет: «Его глаза лихорадочно прыгали по комнате, бешено цепляясь за лицо вошедшего», бесполезно ссылаться на литературную традицию. Да, Булгаков частенько использовал фразы типа: «слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие зеленые глаза» или «он испуганно обвел глазами дома, как бы опасаясь в каждом окне увидеть по атеисту», но уверяю вас: Михаил Афанасьевич превосходно сознавал грань, за которой метафора становится нелепостью! Каждая из перечисленных проблем может стать великолепным стилистическим приемом, важно лишь сознавать внутренние механизмы, побуждающие писателя использовать то или иное слово, строить фразу тем или другим способом. Тогда и только тогда станет возможным стилистическое новаторство, отказ от общепринятых норм с целью создать нечто новое, небывалое. Не раньше. Чтобы потрясти основы, их нужно предварительно изучить. Желаю вам творческих успехов! (с)Владислав Силин Локо : Нашел сегодня в закромах родины у себя на винте.Решил,что тут это будет уместно и сохранится надежнее . Ольга Громыко Сотвори себе кумира Предисловие: кофе я терпеть не могу, равно как и любовные романы. "…надвигался шторм. Смолистая гряда облаков затянула весь горизонт, выпуская серые щупальца смерчей. Свиваясь и развиваясь, они слепо обшаривали клокочущую воду в поисках кораблей. Разъяренное море раз за разом штурмовало неприступную скалу, истекая белой пеной. Одинокая женская фигурка в немом отчаянии застыла на узком уступе, прижавшись спиной к холодному камню. Веревка, стянувшая запястья несчастной, двойным морским узлом крепилась к увесистому кольцу, вбитому в неподатливый камень и изъеденному водой до пористой рыжины. Очередная волна накрыла ее с головой, а когда схлынула - перед лицом героини оказалась ужасная в своем безобразии морда морского дракона. - Пришел мой смертный час, - обреченно подумала она, закрывая глаза. И тут появился Он" На этом месте шелест клавиатуры затихает - начинается тяжелое творческое раздумье. В конце концов, не селедку на рынке выбираем - Героя создаем. Идеал мужественности для всех женщин и даже некоторых мужчин. "Он был красив" - наконец решается писательница, и торопливо уточняет - "как бог". Бога она никогда не видела, как, впрочем, и настоящего супермена, так что смело ставит между ними знак равенства. "Его длинные волосы цвета…" Писательница шарит глазами по комнате и, вдохновленная рыжим котом, дрыхнущим на подоконнике, самозабвенно строчит: "…расплавленной меди с редким вкраплением седины спускались ниже подоконника… (торопливо стирает) …плеч, обрамляя суровый профиль" Или анфас? Ладно, "обрамляя суровое лицо". Горький опыт общения с сильным полом подсказывает писательнице - красота не главное, и, хотя никогда не помешает, должна подкрепляться чем-то еще. И она дописывает: "и силен, как бык. Под его кожей перекатывались комья мышц…" Подумав, она стирает последнюю фразу. Слишком сильный мужчина ее тоже не устраивает - а ну как он занимался физической подготовкой в ущерб интеллекту? "Комья мышц" заменяются на "рельефные мышцы", а те на "довольно заметную мускулатуру". На "гордом лице" ставится "печать мудрости, живого ума и перенесенных страданий". Писательница готовит себе крепкий кофе с лимоном и возвращается к монитору с твердой решимостью выцарапать у музы своего Любимого и Единственного. Интересно, а чем страдал герой? Чем-то он определенно страдал, иначе не шлялся бы где попало, спасая незнакомых девиц из смрадных пастей чудищ-юдищ. Писательница задумывается надолго, благо кофе горячий и его можно прихлебывать маленькими глоточками, растягивая удовольствие. Образ героя маячит на задворках сознания, не желая выходить из тени. Женщины - существа не менее загадочные, чем драконы; ей хочется не просто укрыться от житейских невзгод за широкой спиной всенародного защитника, но и от души его пожалеть. Зачем? Она сама не знает, но твердо уверена: герой, не достойный жалости, не достоин и любви. Никто, кроме главной героини, то бишь самой писательницы, не должен знать о его "хрупкой и ранимой душе", надежно укрытой за "обманчиво бесстрастной внешностью". Писательница увлеченно перебирает недостатки, благодаря которым герой успешно избежал брачных уз до двадцати (тридцати, сорока, пятидесяти) лет, и, страшно сказать, даже не познал настоящей любви. Ведь не любили его за что-то привередливые женщины, предавали, обманывали, бросали… Но с главной героиней, конечно, все будет совсем иначе! Она непременно отыщет узкую тропку к "казалось бы, навек очерствевшему сердцу, размеренно стучащему в широкой груди". Лучше всего лишить героя руки. Или ноги. Красота особо не пострадает, зато появятся необходимые комплексы. Взвесив "за" и "против", она безжалостно отрезает герою правую руку. Ничего, он же герой, одной левой управится. Пусть лучше питается нечищеной картошкой и ходит с развязанными шнурками, чем хромает. Куда подевалась рука? Допустим, предыдущий дракон отгрыз… "…Герой выхватил лук, кинул на тетиву чернохвостую стрелу и, почти не целясь, послал ее в светящийся глаз твари…" Стоп, стоп. Чем, простите, он натягивал лук? Писательница торопливо обозревает увечную фигуру героя. На ум приходят то излишне фантастические, то откровенно неприличные идеи. Ладно, уговорили. Герой обретает руку и взамен лишается глаза - так и целиться удобнее, и черная повязка поперек лица "придает его чертам загадочность". Дракон повержен и бесславно исчезает в "колышущемся мареве темно-зеленой крови. Герой вскочил на уступ и одним взмахом широкого охотничьего ножа освободил ее от пут. Она искательно заглянула в его голубой глаз…". Писательница недовольно морщится. После недолгого раздумья "глаз" заменяется на "око". Муки творчества слегка нарушают координацию писательницы, в текст вкрадывается досадная опечатка: "Она искательно заглянула в его голубое очко…" Пауза. Писательница, откинувшись на спинку стула, потихоньку догадывается, что заглянула куда-то не туда, да и искать там, собственно говоря, нечего. Возможно, он страдал болезнью. Да, именно: "неизлечимой болезнью, которая день за днем подтачивала его жизненные силы, подобно ненасытному могильному червю. Его дни были сочтены, и лишь призрачная надежда на магическое зелье, спрятанное в одной из тринадцати черных башен заклятого королевства…". На ум немедленно приходит СПИД, за ним подтягиваются туберкулез с гепатитом. Она поспешно исправляет: "страдал неизлечимой незаразной болезнью". Вспомнить с ходу что-нибудь помимо синдрома Дауна она не может, и лезет на полку за медицинской энциклопедии, которая услужливо предлагает ей рахит, эпилепсию и плоскостопие. Исцелив героя клавишей "Delete", писательница тут же снабжает бедолагу уродливым шрамом поперек лица, который скроет красу героя от прочих претенденток. Как, впрочем, и от главной героини… Тут писательницу осеняет - проклятье! Черное, Ужасающе Злобное и Неотвратимое Проклятье, наложенное некромантом из вышеупомянутой тринадцатой башни и несущее смерть всем женщинам, имевшем несчастье полюбить героя. Безвременная кончина наступает на третьи сутки после отравленной стрелы Амура. Выход один - срочно мчаться к башне и умерщвлять мерзкого колдуна. Желательно - заговоренным мечом. На худой конец - заговорить обычный. На самый худой - заговорить колдуна и под шумок пырнуть кинжалом. А если они не успеют?! - неожиданно спохватывается писательница. Умирать за неизвестного бродягу героине что-то не хочется. Да и отвлекаться на дорогу к тринадцатой башне ей тоже некогда - ее давно ждут в Запредельных Землях, и, кабы не досадная помеха в лице дракона и рыжего недотепы… Да ну его к черту, этого героя, - со злостью думает она, и недрогнувшей рукой дописывает: "…Дракон, яростно рыча и вспенивая воду долгоперым хвостом, мощным ударом чешуйчатой лапы обезоружил героя и распахнул над ним вместительную зубастую пасть. Перед глазами ошеломленной героини мелькнули потертые сапоги, и чудище, сыто рыгнув, медленно погрузилось в морскую пучину". Осталось только подобрать сиротливо валяющийся у ног меч (подарок судьбы!) и перепилить веревки. А идеал… Ну что ж, может, еще встретится… (с)Ольга Громыко Локо : Ольга Громыко Самоучитель по написанию фантастики, или "ЗВЕЗДОЛЕТ СВОИМИ РУКАМИ" Составлено на основе наблюдений и личного участия в конкурсе любителей фантастики "Рваная Грелка-3" Итак, вы решили стать писателем. Похвально. Да не просто знаменитым Акыном, о котором все слышали, но никто не видел, а Великим Фантастом. Похвально вдвойне, ибо наглость - второе счастье. Что для этого надо? А) Информационный носитель. Попросту говоря, то, на чем вы будете самовыражаться. Удобнее всего обзавестись рулоном туалетной бумаги. Компактен, экономен и с пользой утилизируется. Не поддавайтесь на искус мелованной бумаги! Она очень не любит, когда ее марают, неизвестным науке образом воздействуя на центры графомании в мозгу. Куда удобнее с этой точки зрения линованная бумага. Еще лучше - косо линованная. Во-первых, сразу возникает некое светлое чувство из безоблачного детства, во-вторых, надо же куда-то использовать тетрадки, оставшиеся после школы. Могу также порекомендовать компьютер - заодно печатать научитесь, а там, глядишь, и в машинистки возьмут, если творческий процесс не заладится. Б) Муза. Заиметь собственную музу нелегко. Гораздо легче поиметь чужую. Оно, конечно, некрасиво и нечестно, но очень часто срабатывает (см. "Ода плагиату"). На роль муз вполне годятся любимые девушки (для мужчин) и совсем не годятся любимые мужчины (отвлекают); крылатые кони и незнакомые тетки с арфами, прилетающие в самое неподходящее время (общественном транспорте, совещании у начальства, походе на выживание); собственное честолюбие (на самый худой конец). В) Элементарное умение складывать слова в предложения. Не стоит, однако, переоценивать свои силы и торжествующие потрясать школьными сочинениями на тему "Мой любимый герой из Евгения Онегина, он же Евгений Онегин". В 90% случаев вы передрали их из чужой критики. Хотя... если сочинение перечеркнуто крест-накрест, а внизу стоит жирная двойка - годится. Главное в нашем деле нетрадиционный подход. Г) Круг читателей. Сразу определитесь, для кого вы будете писать. а) Для себя. Для себя, любимого, надо читать. И побольше. Какой смысл писать в стол? Так что не врите себе и другим, рано или поздно вам все равно захочется славы. Выберите б - г. б) Для друзей. Похвально. Вы щедрейшей души человек. Распахните ее пошире - скоро в нее плюнут (см.ниже). Также имеется немалый риск "прославиться в узком кругу". Широкая аудитория просто не поймет глубинного смысла слов "Колян курнул конопли и пошел к Катьке из первого подъезда". Она не знает, кто такой Колян, и почему не стоит ходить к Катьке, анонимно лечившейся от сифилиса. в) Для врагов. Будьте готовы к тому, что вас невзлюбят. Четко разделяйте людей на тех, кто молча утрется или в сердцах даст сдачи. Учтите, вас будут читать не только нормальные люди. В ход против вас, нехорошего, пойдет все: черная магия, низкая и мелочная месть, а то и серная кислота. С другой стороны - известность гарантирована. г) Для читателей вообще. Вот это дело. Как бы плохо, неумело или скучно вы не писали, фан-клуб из десятка восторженных читателей вам обеспечен. Труднее заманить в него редакционную коллегию. Д) Условия публикации. а) Бесплатно. Опять-таки - врете. Раз сойдет. Два. Потом станет жалко труда и времени. См.б - в. б) Малоплатно. Тогда вам прямая дорога в журналы или нищие (или просто жадные) издательства. Они встретят вас с распростертыми руками. Или ногами (тогда, пожалуй, вам следует всерьез задуматься над повышением своего литературного уровня). в) Очень платно. Очень хорошо. Вы истинный фантаст. Фантазер, то бишь. Жить на гонорары НЕВОЗМОЖНО. Смиритесь с тем, что вы не Толкиен. То есть, может, и Толкиен, но пока живы. Хотя, если писать по 3-4 романа в год, вполне можно взять количеством. Е) Критики. а) Друзья. Друзья бывают двух категорий - добрые и прямолинейные. Не стоит терять друзей из-за такой малости, как оценка вашего творчества. Уверяю, они этого не заслуживают. Если друзей у вас много и вы готовы рискнуть - приучайте их к чтению постепенно. Сначала подсовывайте что полегче и попонятнее ("как Маня купалась в речке", "зарисовка из жизни грузчиков", "как теща Валентина Семеновна приехала в гости, а ей там не обрадовались" и т.д.). Потом начинайте прививать любовь к изломам своего языка и полетам мысли. Правильно обученный друг может прочитать до 20 страниц в день и спеть хвалебную оду произведениям вроде "О киберпространстве в горчичном зерне", "Поток сознания, восходящий к Ци", "Эльфийская народная письменность" и пр. б) Дураки. "Трипи-и-и-щите!" - завывало некое анонимное создание, призывая автора возрыдать, а читателей - восторженно покружиться над отложенной "критиком" лепешкой, замешанной на нецензурных словах с опечатками. Рыдать как раз-таки не стоит - если уж сам бог при раздаче разума обошел вашего оппонента вниманием, то и вам не гоже снисходить до подобных критиков. в) Враги. И этим все сказано. Смело приравняйте их к дуракам и не тратьте нервы. г) Читатели. От данного подвида поступает самая разноплановая, исключительно субъективная критика. Один взахлеб рыдает над описанием похорон кошечки, второй с интересом ознакомится с эксгумацией окоченевшего трупика бессердечной собачкой. Собрав пару-сотню подобных отзывов, можно без труда оценить структуру Ф-рынка и кропать кошечек-собачек целенаправленно. д) Профессиональные читатели. С этими вам придется туго. Малейшая ошибка в устройстве антигравитационного синхрофазотрона вызовет бурю ярости и протеста, эльфы с круглыми ушами предадутся анафеме, а на любой, самый непредсказуемый с вашей точки зрения сюжетный ход подберется 5-6 аналогов, написанных до вас. е) Профессиональные писатели. Запомните раз и навсегда! Маститые авторы вас НЕ ЛЮБЯТ, и НЕ ИСПЫТЫВАЮТ никакой потребности передать свой опыт подрастающему поколению! И не потому что жадные или видят полнейшую безнадежность подобного мероприятия, а чисто инстинктивно. Вы вторгаетесь в их экологическую нишу, где и без вас тесно. Поступающая от писателей критика бывает двух видов: инфантильная и отрицательная. Если с первой еще можно смириться и извлечь какой-никакой урок, то вторая неизменно вызовет во впечатлительной душе начинающего литератора бурю эмоций. Не огорчайтесь раньше времени: подмечено - снисходительность корифея к новичкам прямо пропорциональна его таланту. Язвительное хамство наиболее свойственно исписавшемуся, обозленному на весь мир автору, который всерьез опасается за свои охотничьи угодья и давит конкурентов в зародыше. Настоящие писатели не унижаются до втаптывания в грязь существ низшего порядка. Значит, либо писатель не настоящий, либо вы выше. Ж) Нервы. Этот пункт тесно связан с Е. К сожалению, железных нервов медицина пока не придумала, придется обходиться имеющимися. Самый лучший способ их сберечь - не читать критику вообще. По крайней мере, хамскую. В конце концов, вы не донор для энергетических вампиров, зубы вы им все равно не выбьете, а вот измором взять вполне реально. Готовьтесь к обвинениям в: а) Плагиате. Помните: идеи летают в воздухе, а сачком машете не один вы. Это было, есть и будет. б) Упоре на Массового Потребителя. Обвинение ли это? Я радовалась, когда меня с презрением сравнили с Джоан Роулинг! С чего мне горевать? Я обожаю ее Гарри Поттера! Дай бог мне такого обожания хотя бы от одного читателя... в) Упоре на избранную публику. Непонятно глупому товарищу читателю, что вы хотели сказать подробнейшим описанием беспочвенных, с его точки зрения, моральных терзаний; так и не взял он в толк, что Вселенная возникла в результате космогенных пертурбаций, спровоцированных агглютинацией мыслительных потоков параллельных миров. Не переживайте, после смерти вас оценят! Как, вам хочется при жизни?! А как же бескорыстное служение Великой и Могучей Фантастике, негаснущий светоч мысли, пылающий во тьме? Ах, не такое уж и бескорыстное... Ну, тогда извините... г) Плохом языке. Если это повторяется из раза в раз, стоит задуматься - а может, те 3-4 сотни кретинов и в самом деле не сговорились?! д) Несмешном юморе. Сухой воде и водянистом масле. Одно это сочетание дает понять, какой сухарь вам попался. Юмор может ОТСУТСТВОВАТЬ. Если он несмешной, значит, все-таки наличествует. Главное, чтобы не был тупым или плоским. е) Низком уровне. Не беспокойтесь, всегда найдется еще ниже. З) Выбрать жанр. а) НФ. Самый технически сложный жанр. Вам понадобится: диплом физфака, карта звездного неба и библиотека на полкомнаты. Конечно, всегда есть шанс нарваться на исключительно необразованного читателя, который твердо уверен, что ток измеряется в количестве лампочек, а в ядерном реакторе распадается углекислый йод, но, к сожалению, в большинстве случаев такие читатели не умеют и читать. б) Фэнтези. Самый обманчиво-легкий жанр. Гены Акына вам помогут! Проще простого набрать дружину отважных ваххоббитов и пустить их на самотек по горам и долам, периодически вводя в действие злобных врагов, добрых и легко доступных девственниц, огнедышащих драконов и кусачих комаров - для колорита. Выгляните во двор. Видите дерево? Это священный дуб друидов, а дворник с метлой - жрец черного культа Угу-Дугу, рядом же - Сизый Властелин в фуражке со Свистком Тьмы и Заклятым Жезлом. Количество верст на тернистом пути адептов автоматически перерастает в качество. Увы... и тут, как ни печально, вам понадобятся некоторые знания предмета. Читатель будет весьма удивлен, обнаружив "затянутые инеем" стекла в избах крестьян 8-10 века н.э., "пронзительно-алую" кровь, хлещущую из вен, и невозмутимого героя, пережидающего грозу под самым высоким деревом "чтобы не так капало". в) Юмористическая. Преимущества: можно писать на избитые темы и все равно иметь успех. Недостатки: чувство юмора есть далеко не у всех. Может оказаться, что оно наличествует у вас одного. Так, один читатель окрестит ваш стиль "добрым, веселым и ироничным", второй - "глупым стебом и издевательством над литературой". Составьте пропорцию из первых и вторых - если она равна 5 и выше, продолжайте в том же духе. Вторые вам просто завидуют. Хотя, вполне вероятно, у них и впрямь нет чувства юмора... Если они и дочитали до этого места, то исключительно из мелочного желания насолить мне разгромной статьей во славу Нетленной Высокоинтеллектуальной Фантастики. И) Ну и последнее. Талант. Почему последнее? Да потому что необязателен. Итак, талант может: а) Отсутствовать. С успехом подменяется литературным мастерством и широкими плечами знакомых в издательстве. б) Присутствовать чисто формально. Вроде как и есть, вроде как и радует публику, греет руки издательствам, но - долго не живет. Вымирает через поколение. в) Переполнять. Хуже и придумать нельзя. Таланта так много, что окружающие его просто не замечают. Но если уж заметят... снимите шляпу, господа. Не жадничайте, с вас не убудет. Истинных гениев очень мало, давайте же нас беречь! Ну вот, теперь вы полностью экипированы. Присядьте на дорожку и в последний раз подумайте: а стоит ли вообще куда-то ходить? Путь тернист и ненадежен, вам будут свистеть в спину на подъеме и плевать на спуске, вы будете изнывать от творческого бессилия и бешено дымить клавиатурой, не обращая внимания на боль в глазах, ломоту в плечах, онемение в многострадальном заде и четвертый час ночи. Но если все-таки решились - не останавливайтесь. И не оборачивайтесь. Вы создаете СВОЙ мир. Каков бы он ни был. И нечего всяким там критикам и советчикам вроде меня соваться в него с немытыми лапами. (с)Ольга Громыко Мастер Игры: Леонид Каганов. Чем пахнет в трюме звездолета? Мир фантастики. http://mirf.ru/ Январь 2009. Чем пахнет в трюме звездолета? Фантастов частенько упрекают в недостоверности: мол, из лука не попадешь в мишень за полкилометра, Исаак Ньютон ни разу не был в Испании, а при запуске Большого адронного коллайдера не может возникнуть черной дыры. Те нередко отвечают, что подобные «ляпы» не портят литературных достоинств книги, главная задача писателя — придумать правдоподобных героев и логичный сюжет, и вообще это фантастика. О том, где лежит граница между ошибкой и художественным вымыслом и на чем должен сосредоточиться автор, желающий сделать свою фантастику достоверной, рассказывает известный писатель Леонид Каганов. Документализм в художественной литературе Многие считают, что художественная литература должна быть достоверной. В том смысле, что хорошо бы, если все описанное произошло с автором в реальной жизни. Если нет — автор хотя бы должен знать материал не понаслышке. И чтобы идеально написать книгу про Тунгусский метеорит, автору, дескать, следует прожить полжизни в тайге оленеводом, еще полжизни проработать геофизиком, еще полжизни — астрономом в Пулковской обсерватории, заодно желательно быть космонавтом, а в остальном, конечно, следует быть писателем. Правильный ответ: каждый должен быть профессионалом в своем деле. Оленевод — разводить оленей, писатель — писать. Писатель пишет с ошибками (своими), и оленевод пишет с ошибками (своими). Писатель неправильным термином обозначил заднюю левую пуговицу собачьей упряжки. Зато оленевод не может выразить мысль, он в ответном письме в редакцию написал «тунгусский» с одиннадцатью грамматическими ошибками и так коряво составил фразы, что непонятно, о чем он вообще ведет речь, понравилась ему книга или нет. Стоит ли ругать оленевода за это? Так он же не писатель, — скажем мы, — какой с него спрос! Но разве писателя можно ругать за то, что он не оленевод? Уточним: я не пою оду безграмотности. Это ужасно, когда писатель допускает чудовищные ляпы. И это прекрасно, если он является специалистом в мелких фактах и деталях. А также прекрасно, если он ходит в глаженых брюках, хорошо поет, умеет готовить, знает семь языков. включая Бейсик и морзянку... Но все это — не те качества, которые отличают хорошего писателя от плохого. Не тот писатель плохой, который назвал заднюю пуговицу не тем словом или с ошибками описал эфес шпаги Людовика XIV. Просто среди качеств, которые отличают хорошего писателя от плохого, достоверность и любовь к фактам стоят на десятом месте после несравненно более важных умений и навыков. Да и в чем измерить достоверность? Если в сказке Колобок говорит с Лисой — почему никто не возмущается, что печеный хлеб не имеет ротового аппарата и произносить слова не способен? Допустил ли чудовищную ошибку автор сказки или сознательно солгал своим читателям? Путаница происходит от того, что у нас нет четких определений документальности. Вот если бы процент реальности произведения указывался на обложке, как алкоголь на бутылке, было бы отлично. До 15% — слабореальные, от 15% — крепленые реальностью, от 35% и 40)% — крепкие реальные книги, ну а выше 90% — документально-медицинские, технические и протирочные произведения, не рекомендованные для приема в неразбавленном виде. Последнее особенно следует отметить, потому что такие книги тоже есть, и называются справочниками. Ценителю точности в художественной литературе предложите прочесть справочник. Здесь все пуговицы названы правильно. И огромное количество полезной и нужной информации — а ведь многие также любят рассказывать, что книга есть свет и должна нести читателю полезные знания большими чемоданами. Так вот, есть такая книга — энциклопедический словарь. Почему же никто не читает его в метро, возбужденно перелистывая страницу за страницей? Не потому ли, что задача литературы не в том, чтобы завалить читателя информацией? Давайте разберемся. Задача литературы — достоверно описывать чувства Почему лучшие песни о войне писал театральный актер Высоцкий, который ни я не воевал? Во всех ли подробностях он знал, как несется в атаку самолет-истребитель 40-х? Почему лучшие детективы писали Конан Дойль и Агата Кристи, которые не ограбили ни одного банка, не украли ни одного бриллианта, не застрелили ни одного садовника? Почему фантастику пишут люди, которые никогда не высаживались на Сириусе и не сражались с эльфами на магических клинках? Может, они умеют то, чем отличается их профессия, — писать так, что читатель поймет, вовлечется, поверит, скажет: Да, это достоверно»? То, чего не умеют оленевод, физик, историк, криминалист? Что же делает текст достоверным, если не изложенные в нем факты? Ответ прост: читатель — человек. Физик, оленевод, танкист, даже грабитель банка — все они люди. У них разный опыт, образ жизни и лексикон, но каждому знакомы единые для всех чувства: победа, страх, боль, любовь, досада, любопытство, одиночество, счастье, предательство, находка, утрата, удивление, ненависть... Все это знакомо и тому, чья профессия — писать книги. Это его набор инструментов. И это именно то, чего недостает энциклопедическому словарю. От того, насколько ярко и достоверно автор изобразит человеческие чувства, зависит, сочтет читатель книгу достоверной или нет. Именно поэтому ни у кого не возникают претензии к достоверности сказки про Колобка. Писатель может браться за любую тему, обладая лишь необходимым минимумом фактов, — читателю важнее достоверность психологическая. Минимум подробностей Кому это нужно — описывать пуговицы упряжки? Городской житель этого не оценит, а оленевод обязательно найдет ошибки. Да еще и подерется с оленеводом соседнего пастбища, где эти пуговицы называют иначе. И два физика тоже подерутся, стоит вам углубиться в описание научных глубин, где еще не утихли споры профессионалов. Наплюйте на подробности! Вы только утомите дилетанта и разозлите профессионала. Наплюйте на мелкие ошибки. Когда Аркадию Стругацкому читатель доказал, что не существует ни одной модели люгера с оптическим прицелом, тот отказался исправлять рукопись. Да и с какой стати? Необходимая граница фактов и технических деталей — это уровень непрофессионала, вашего читателя. И чуть-чуть выше, чтобы не выглядеть непрофессионалом в их глазах. Пистолет стреляет из дула, если нажать на спусковой крючок — это знают все. И этого достаточно. Какой он модели, какой у него прицел — предоставьте домыслить читателю. Но и писать, что герой «нажал на курок», тоже не надо: половина читателей в курсе, что курок взводят, а нажимают пальцем для выстрела на спусковой крючок. Особенно вредны подробности в фантастике. Если вы напишете «Звездолет класса Прима» — ни у кого не возникнет претензий. А вот звездолет с двигателем на базе термоядерного реактора — это уже куча ехидных вопросов от людей, интересующихся физикой. Если вы попробуете более детально описать устройство двигателя, недоумений и упреков возникнет огромное количество. А написали бы «Звездолет класса Прима» — и всем всё понятно. Когда достоверность вредна Существует ряд ситуаций, когда дотошное и точное описание даже существующих реалий не просто излишне, а категорически вредно для произведения. Почему книги о разведчиках пишут люди, никогда не служившие в разведке? Да потому что профессиональный разведчик никогда не напишет такую чушь, с его точки зрения. «Это провал за провалом, — скажет он, — вопиющая ошибка за ошибкой! Неправильно всё! Работа разведчика, — скажет он, — это скучный сбор информации из местных газет десятилетиями, терпеливая вербовка информаторов из местных. Но — боже упаси! — никаких погонь, никакой стрельбы, ни единого резкого движения! Иначе — провал, вопиющий дилетантизм! Так не надо писать книги!» — скажет разведчик. А как надо? Кому нужна книга о том, как профессиональный разведчик год за годом ловит новости в газетах и пытается вербовать в кафе местных журналистов? Без единой погони? Без люгера с оптическим прицелом? Кому это интересно? Такой книгой даже профессиональные разведчики зачитываться не будут. Берем другой простой пример. Все знают, что такое камыш, верно? Камыш — это такая черная пушистая мышь на палочке. Растет на болотах. Так считает вся страна. Но заглянем в словарь: камыш — это сухой колосок, пегая метелка. А черная пушистая мышь на палочке — это растение называется рогоз. И вот вопрос: вы автор, вам надо написать сцену на болоте, где шумит камыш. Ваши действия? Назвать растение так, как поймет читатель? Или так, как оно на самом деле называется, согласно литературе по ботанике? И в одиночку гордиться своей непризнанной достоверностью? А вот случай, с которым десять лет назад столкнулся лично. В то время я писал первую книгу — нехитрый боевик про спецназовцев, спасающих мир от мерзавцев. В попытках сделать текст достоверным я обложился справочниками по стрелковому оружию, подыскивал самые эффектные приемы рукопашных схваток... И вот герой дерется с врагом на пустыре. Враг силен и зол, у врага нож, у героя, как водится, пустые руки, храброе сердце, огромный запас внутренней правоты, ну и боевые навыки. И существует эффектный прием против ножа, который хочется описать, поделиться достоверностью. В результате вместо яркой боевой схватки мой читатель увидел... что? Занудное описание, какой тыльной стороной какой ладони какую часть запястья каким захватом кто по какой часовой стрелке вывернул... и так на целую страницу. Если кому-то был известен этот прием — вряд ли он его узнал. Остальные вообще не поняли, о чем речь. Но и это еще не все! Выяснилось, что совершенно неясно, как обозначить для читателя часть руки, которая выше кисти и ниже локтя. Потому что в справочной литературе она называется «предплечье». Но если написать «он схватил его за предплечье», читатель решит, что это то, что выше локтя, под плечом. Хотя в медицинском атласе эта часть тела называется уже «плечо». А то, что привыкли называть плечом мы («Ленин нес бревно на плече...»), имеет вообще другое название, то ли ключица, то ли лопатка... Как писать? Как поймут или как верно? Правильный ответ: писать надо так, как поймут. А лучше — вообще не грузить читателя лишним. Как следовало изобразить боевую сцену? Автор должен был средствами текста передать азарт, молниеносность, напор. Передать динамику, ритм! Заставить читателя почувствовать себя на месте героя, чтобы читатель вздрагивал и непроизвольно дергал плечом (не важно, каким), словно это он сам уклоняется от страшного ножа! А для этого совершенно не нужны никакие описания приемов. Удар! Кровь! Замах! Кувырок! Искры из глаз! Снова удар! Включившись в ритм, все подробности читатель представит себе сам в меру своих знаний. Картинка, возникшая в читательской голове, будет в тысячу раз достовернее любых описаний, которые способен изобрести автор. Задача автора — лишь умело вызвать эту картинку. А это, между прочим, сделать куда сложнее, чем описать сухими словами происходящее: кто где стоял, кто к кому обернулся, кто во что одет, и какими красивыми лучами искрилось в тот вечер заходящее солнце. Что мешает читателю ощутить достоверность Допустим, вы пророк, пришелец из будущего или гениальный ученый и вам доподлинно известно, как будет устроен космический корабль в 24 веке. И вы пишете роман о двигателе звездолета: — Как известно, наш корабль движется со скоростью, в три раза превышающей скорость света! — произносит командир корабля Добров, обращаясь к звездолетчикам. — А все потому, — вскакивает бортинженер Северов, — что мы используем в нашем двигателе энергию гравитационного распада плазмы! — Но как же наш корабль выдерживает такие нагрузки? — удивленно поворачивается к нему штурман, красавица Легкова, и, не дожидаясь ответа, сама уточняет: — Ах, я и забыла про уникальное покрытие из кристаллических ионов! Назовет ли читатель такой текст достоверным? Вам никто не поверит, даже если описанное — чистая правда, в которой человечество убедится через каких-нибудь жалких 300 лет. Почему? Да потому что описанная сцена — недостоверна. Читатель не разбирается в устройстве звездолетов, зато прекрасно чувствует фальшь и видит, что космонавты пытаются разговаривать с ним, а не друг с другом. На эту тему великолепно пошутили Ильф и Петров, когда в «Золотом теленке» случайно встретились в государственном месте два самозваных сына лейтенанта Шмидта: Увидев, что председатель все еще находится в лапах сомнения, первый сын погладил брата по рыжим, как у сеттера, кудрям и ласково спросил: — Когда же ты приехал из Мариуполя, где ты жил у нашей бабушки? — Да, я жил, — пробормотал второй сын лейтенанта, — у нее. А ты почему не писал? — Я писал, — неожиданно ответил братец, — заказные письма посылал. У меня даже почтовые квитанции есть. И он полез в боковой карман, откуда действительно вынул множество лежалых бумажек, но показал их почему-то не брату, а председателю исполкома, да и то издали. Автор, который желает в чем-то убедить читателя, поступает, как эти самозванцы, желающие убедить председателя. Первая ошибка сцены в звездолете — не следовало строить повествование на основе технической идеи. Вообще. Никогда. Вас посетила уникальная техническая идея? Прекрасно! Пишите заявку в патентное бюро, высылайте тезисы на научный симпозиум. Ваша идея слишком фантастическая для патентного бюро? Вам мерещится уникальный прогноз? Поделитесь с мамой, обсудите в интернете. В крайнем случае напишите статью в художественный журнал: мол, есть такая идея... Статья — это максимум, большего идея не стоит. А литературная идея и вовсе не стоит ничего — она по закону даже не является объектом авторского права. Книга — сущность, живущая по иным законам, которые сродни драматургическим. Главное здесь — сюжет, который выражается через конфликты персонажей. Сценаристов учат, что любой сценарий должен описываться фразой «это история о [герое], который [действует]». И это правило полностью относится к миру художественной литературы. История об уникальном пропеллере — это не история. История — это о Карлсоне, который живет на крыше. Что с того, что вы придумали встраивать в человеческое тело пропеллер? Пока вы не выдумаете Карлсона с его характером и привычками, пока не выдумаете для Карлсона Малыша с его проблемой одиночества, вечно занятыми родителями и злой нянькой, пока не выстроится сюжетная конструкция, в которой ваша идея отойдет на второй план, — у вас нет книги. А когда вы создадите мир и населите его персонажами, то идея, казавшаяся поначалу главной, превратится в забавную декорацию, и будет уже не важно, какой она была — встраивался пропеллер прямо через позвоночник в кишечник или это были просто штаны с малогабаритным моторчиком. Приемы психологической достоверности Итак, на первое место следует вынести сюжет о людях, наполненный эмоциями и переживаниями. Тема книги — это всегда некая проблема, поэтому двигатель не может быть темой. Придумайте центральную проблему. Придумайте, каким конфликтом отношений можно нарисовать эту проблему. Подберите образы персонажей, чьи противоположные мотивы и желания помогут разыграть конфликт в полную силу. В порядке бреда: механик пропил платиновые гайки, а вместо них поставил дешевые берилловые. Он не знал, что берилл растворяется. Сколько осталось героям до взрыва? Два часа? Или двести лет? Будет на корабле проверочная комиссия? Механик попытается ее отвлечь или сбежит? Или свалит вину на штурмана? А может, красавица-штурман захочет выгородить любимого, взяв вину на себя? Неинтересная история? Мелкая проблема? Согласен. Придумайте интересную! В этом и заключается работа писателя. Пусть это будет увлекательный сюжет, на фоне которого можно ненавязчиво рассказать и о двигателе. Это будет достоверно. Герои должны жить в придуманном вами мире, а не примеривать маски, чтобы разыграть сценку перед читателем. Если герои — звездолетчики, как они должны относиться к своему двигателю? Наверное, так же, как вы относитесь к своей старой микроволновке? Вы ведь не боготворите ее и не рассказываете гостям о ее устройстве? Вам плевать на принцип действия, зато есть опыт общения с ней, вы знаете, куда надо вставить спичку, когда заедает разболтавшийся контакт... Это изобилие подробностей и есть достоверное отношение героя к обыденному для него предмету. Читателя южно заставить поверить в самое неверное, если герои будут относиться к тому буднично. Существует полезный прием — смещение фокуса внимания. Невероятное покажется читателю очевидным, если для героев оно — само собой разумеющееся, а предмет внимания и разногласий находится в стороне. Выдержит берилловая гайка рейс или не выдержит? Механик готов дать мизинец на отсечение, что выдержит. А капитан готов заключить пари, что не выдержит. А проезжий физик, к которому обратились за консультацией... И читатель понимает: двигатель работает. Сомнения — в гайке. Когда-то я занимался апрельскими розыгрышами: писал статьи с разными дурацкими идеями, пытаясь заставить читателя поверить в утку. Добиваться успеха помогало смещение фокуса внимания. Одна шутка была про «биотатуировки» — якобы модное увлечение, когда под кожу вносятся колонии безвредных бактерий и разрастаются там цветными узорами. Герой, от чьего имени писалась статья, был, разумеется, журналистом. Ему дали задание, и он его честно выполнил: нарыл информацию, собрал интервью у медиков, юристов, татуировщиков, снова медиков... в общем, «разобрался» в проблеме. Но в какой проблеме? В статье не обсуждалось, существует биотатуировка или нет. Героев волновали иные проблемы: так ли безвредна бактерия, как считается? Были ли случаи, когда татуировку не удалось свести антибиотиками, и как теперь вынуждены жить эти разноцветные люди, чей узор с коленки разросся до лица? Сертифицирована ли вакцина в нашей стране и как определить подделку? Читатель переживал за пострадавших, негодовал в адрес мошенников, сомневался в компетентности одних врачей и верил другим врачам, у него появлялось мнение по каждому вопросу, но главный вопрос — а не выдумка ли сама биотатуировка — оставался за пределами внимания, потому что именно он не обсуждался. Другая шутка была о том, что некий знаменитый в компьютерной сети Fido Net Алекс Экслер (ныне известный писатель), занимавший руководящий пост, на самом деле — выдумка, коллектив из пяти человек. Чтобы новость выглядела достоверной, мне пришлось примерить личину гаденького персонажа со своей историей: его где-то там на работе по мелочи обидели, недоплатили, уволили, и вот теперь он, как и обещал, мстит обидчикам, обнародуя то, что его коллеги — пять «Экслеров» — тщательно скрывали долгие годы. Поступок автора письма выглядел некрасиво и мелочно, зато по-человечески достоверно! В мой адрес шли ругательные письма, мол, я поступил подло. У читателя возникло свое отношение к происходящему, но все это касалось поступков героя, чей образ удалось сделать ярким и достоверным. На фоне этого сам вопрос о пяти Экслерах воспринимался как естественный факт. Как оценить достоверность по реакции читателя Интернет — уникальный способ собрать читательские отзывы и по ним сделать для себя выводы. При этом надо помнить, что отзывы — это не готовое резюме, а лишь материал, который требует специфического анализа. Обычно читатели, которым что-то не понравилось, начинают сходу придумывать недочеты, и это будут те же самые недочеты, которые они никогда не заметят в тексте понравившемся. «Вряд ли бы маньяк решил сразу после убийства ехать банк за деньгами», — говорят они. «Вряд ли бы пожарник так ответил, обычно пожарники так не отвечают». «Откуда у него с собой на вечеринке отвертка?». «Вряд ли дирижабль мог подняться на такую высоту...». Все это — претензии к вашей достоверности. Но сколько бы вы ни исправляли логику поступков маньяка, какую бы легенду ни придумали про забытую в кармане отвертку, как бы ни высчитывали высоту дирижабля, читатель останется недоволен. Потому что он сам не понимает, что проблема не в этом. Была бы проблема в дирижабле — он бы так и сказал: «Книга — потрясающая, только исправь двадцать километров на два, а вообще — потрясающе!». Но если он так не сказал, значит, его не зацепил сам текст, не показался достоверным. И появились придирки. Может, написан сухо? А может, история недостаточно интересна? Или мотивы героев прописаны недостаточно четко? Вот это и надо править. А лучше не править, а писать заново. Стилистическая достоверность Помимо сюжетных приемов, есть ряд приемов, относящихся к стилю, которые позволяют сделать текст достоверным. Во-первых, это выбор главного героя. Чем ближе главный герой к читателю — по возрасту, привычкам, вкусам, социальному положению, — тем легче читателю примерить образ на себя. Еще лучше, если повествование ведется от первого лица. Во-вторых, верить в происходящее должен автор. Вы должны жить в выдуманном мире целиком, вы должны превратиться в своих героев на время создания текста. Вы должны видеть и чувствовать все, что чувствуют они, тогда есть шанс, что какая-то часть этих эмоций передастся через текст читателю. Если вашим героям страшно — страх, сидя за клавиатурой, должны чувствовать вы. Если ваши герои свалились с дирижабля в воду — это вы должны почувствовать страшный удар, затем холод, удушье, расплывчатую темноту вокруг и свет колышущейся поверхности над головой. Вам не обязательно описывать это в тексте, но чувствовать вы обязаны в мельчайших деталях. Не будете чувствовать вы — не почувствует и читатель. Не надо задумываться, какие именно буквы передадут нужную вам информацию, — любые передадут, если вы с головой живете в мире своей книги. Передача произойдет совсем на другом уровне совсем другими инструментами — теми, которыми в сто раз легче пользоваться, чем пытаться понять, как они устроены. Если вы не можете представить себя в образе героя, если вам не интересен он и не волнует его проблема, не надо вообще писать — выйдет недостоверно. В-третьих, мнение читателя всегда для него достовернее, чем уверения автора. Роль автора не в том, чтобы взгромоздиться на трибуну и начать излагать свой взгляд на вещи. Оставьте этот прием журналистам! Чем настойчивее пытается автор убедить читателя, тем больше претензий возникнет к достоверности произведения. Избавьтесь от авторских оценок! Один из ваших персонажей — сволочь? Храните это знание при себе. Не позволяйте себе ругательных эпитетов, не описывайте пренебрежительными словами его одежду, тон и поступки. Давать оценку — дело читателя! Ваша задача — сделать так, чтобы у читателя возникла эта оценка. Покажите, что герой сволочь, в его поступках, высказываниях, в отношении к нему остальных героев. Персонаж врет? Придумайте, какими сценами и деталями проиллюстрировать это. Может, он смотрит в пол? Нервно развинчивает и свинчивает авторучку? А если ваш герой влюблен — покажите это в поступках, в мелочах. Куда он смотрит все время? При каких словах вздрагивает? По какому невинному поводу вдруг обижается и хлопает дверью? Позвольте читателю догадаться самостоятельно. Однако не надейтесь, что читатель догадается обо всем сам! Помните: таких деталей «за кадром» должно оставаться втрое больше, чем способен осознать любой из самых внимательных читателей. Психологи давно выяснили, что человек воспринимает не больше 30% окружающей информации. То есть значимую для сюжета мелочь вы должны повторить как минимум трижды. Ваш герой — злодей? Покажите это в трех мелочах. А потом произнесите открытым текстом для самых недогадливых. Но произнести это должен не автор, а герои. Не вся информация передается в осознаваемом виде. В художественном тексте существует огромное количество штрихов, которые сами по себе не значат ничего, но вместе рисуют картину. Таков главный принцип работы нервной системы — «подпороговая суммация»: нервная клетка «сработает», если по своим многочисленным каналам получит один мощный сигнал, или множество слабых с разных сторон, или один слабый, но повторяющийся уже длительное время. Посмотрите, как виртуозно работает с текстом Пелевин. Прежде чем в рассказе «Проблема верволка в средней полосе» пойдет речь о волках-оборотнях, появится масса штрихов по теме, которых читатель пока не поймет. Асфальт перечеркнула трещина, «напоминающая латинскую дубль-вэ». И что? Многие ли перешифруют это в W и вспомнят, что оборотень по-немецки Wehrwolf? А такие штрихи у Пелевина на каждом шагу, и это та самая «подпороговая суммация», которая вызовет в сознании читателя образ волка раньше, чем это прозвучит открытым текстом. Да, это неблагодарный труд — выписывать мелочи, которые заведомо никто не заметит, но такова работа любого художника. Картины, кинофильмы, — все ломится от изобилия подробностей, которые можно разглядеть только с лупой или листая по кадрам. Но именно они дают ощущение реальности. Ну и, наконец, просто существуют общеизвестные нормы художественного текста, которые делают его художественным. Фраза про собаку, сидящую под деревом, всегда менее достоверна, чем фраза про спаниеля, который положил голову на лапы под сырым от дождя тополем. Разумеется, описания не должны утомлять и переходить в текстовые игры вроде «вставные челюсти южной ночи исподволь дожевывали протухающую ватрушку заката», когда читатель понимает, что автор не рисует картину, а самовлюбленно рисуется. Еще одна типичная ошибка — начать подробно рассказывать, как все выглядит, словно пересказываешь слепому, что идет по телевизору. Как выглядит и из чего сделано — лишь малая часть информации, которую вы можете передать читателю, чтобы помочь ему перенестись в мир книги. Ведь у читателя не один, а целых пять органов чувств: зрение, обоняние, осязание, вкус, слух. И нет причин не использовать это. Чем пахнет в трюме звездолета? Какова на ощупь рукоять пистолета? Какой вкус у похлебки эльфов? На что похож звук каблуков рассерженной девушки в переулке? Дайте читателю все это почувствовать! Вот так описывает Лукьяненко свой звездолет на стартовом поле — звездолет, в который хочется поверить: В воздухе целая симфония запахов — вонь солярки от мощных дизельных грузовиков, смрад пролитых второпях нечистот, острый озоновый дух и странный, ни на что в мире не похожий аромат: так пахнет сам звездолет, на полчаса воплотившийся в реальность. Наверное, такой запах стоял во Вселенной в первый день творения, когда возникло само пространство и время. (с)Леонид Каганов сайт автора - http://lleo.aha.ru Локо : К несерьезному эта ссылка,за которую огромное спасибо Медведю, отношения не имеет.Зато ведет она на необходимую на игровых форумах вещь. Розенталь Д.Э., Джанджакова Е.В., Кабанова Н.П. СПРАВОЧНИК ПО ПРАВОПИСАНИЮ, ПРОИЗНОШЕНИЮ, ЛИТЕРАТУРНОМУ РЕДАКТИРОВАНИЮ Рекомендуется к использованию. |
Художественная галерея
- 25. 4. 09
- Открывается наша галерея, вскоре появятся новые разделы, новые картины, каждое произведение искусства подписано, удачного путешествия в мире искусства.